Я как-то задал своему молодому коллеге вопрос: "Почему Гумилев похоронен в Казахстане? Почему его именем названы улицы, университеты?" Не смог мне вразумительно ответить молодой парень. Неудивительно, молодые, да и не только они, не особенно интересуются тем, что выходит за пределы обыденных интересов и профессиональных умений и навыков. Дело в том, что Гумилев рекомендовал высокопоставленным руководителям российского государства признать тот факт, что они родственные с казахами нации. Говорил, что русские в большинстве своем являются потомками народов, входивших в Золотую Орду. Нравились ли такие слова и рекомендации его визави? На российском гербе державный птиц смотрит на запад и восток. У большинства российских властителей прошлого есть как и западные, так и восточные корни. Как, например, у Ивана Грозного по отцовской линии. Это нормальный процесс: по территории Евразии прокатилось множество опустошительных войн, конфликтов и миграционных волн. Люди разных этносов и религий смешались на огромном пространстве. Степняки пересекали весь континент, заезжая в маленькую Европу и проносясь обратно. Кто-то осел на берегах турецких, как представители воинственного рода канлы, что составлял чуть ли не половину войска Чингисхана. Кто-то на землях возле Каспия, как боевитые адаи... Сколько и какой родовой информации в генах ныне живущих на территориях множества государств Евразии? В течение длительного времени в Европе и России господствовала теория евроцентризма. Высокомерное и пренебрежительное отношение к роли тюрков в истории человечества продолжает иметь место и поныне. Выдающийся ученый востоковед Лев Николаевич Гумилев писал, что проводимые археологические раскопки в Южной Сибири, Средней Азии опровергают это мнение и он однозначно пришел к выводу о существовании кочевой цивилизации народов Евразии, которая за 3000 лет прошла творческую эволюцию. Гумилев в своих работах доказывал, что кочевники внесли свой вклад в развитие всемирной цивилизации. Он писал: «...нереально думать, что в кочевом обществе невозможен технический прогресс. Кочевники…изобрели такие вещи, которые ныне вошли в обиход человека как нечто само по себе подразумевающееся. Первое усовершенствование одежды – штаны – сделано еще в глубокой древности. Стремя,…первая кочевая повозка…изогнутая сабля, и наконец, круглая юрта, в те времена считалась наиболее совершенным видом жилища». Одновременно за Гумилевым советский академик Окладников открыл по материалам археологических раскопок цивилизацию тюркских народов Сибири. «Древняя тюркская Сибирь, — писал Окладников, — оказалась теснее связанной с Западом, чем с Востоком. Ее культура намного богаче и ярче, чем можно было полагать ранее». Великий Джавахарлал Неру более резко выразил свою позицию по этому вопросу: «Взглянем как следует на Европу и Азию. Открыв атлас, ты увидишь маленькую Европу, примыкающую к великому Азиатскому континенту… В течение длительных периодов, на протяжении значительных отрезков времени доминировала Азия. Ее народы, наступая волна за волной, завоевывали Европу. Они опустошали Европу - они цивилизовывали Европу. Европа долгое время была чем-то вроде колонии для Азии, многие народы современной Европы ведут свое происхождение от этих захватчиков из Азии. Следует помнить, что именно Азия дала великих идейных вождей… основателей главных религий. Христос, Мухаммед, великие китайские философы Конфуций и Лао-цзы – можно было бы заполнить целые страницы именами великих мыслителей Азии…», — писал он. Безусловным достоинством трудов Гумилева является признание не последней роли тюркских государств в формировании культуры и этногенеза русских. Он писал: «Пора прекратить рассматривать древние народы Сибири и Центральной Азии как соседей Китая и Ирана… Истоки настоящего и даже будущего таятся в недрах прошлого, а ведь древние тюрки – предки многих народов Советского Союза». Интерес к тюркам был обусловлен тем, что оказавшись на пересечении четырех сторон света в Срединной Азии, они сыграли роль посредника между Востоком и Западом. Вместе с тем, они сумели сохранить свой неповторимый жизненный уклад и непохожесть кочевой культуры. Колыбелью тюркского мира является Тюркское государство. История тюркских народов для большинства российских исследователей ассоциируется с мрачной эпохой «монголо-татарского ига». Совсем по- другому смотрят на эту историческую ситуацию историки Евразийской школы. Эта школа сформировалась в среде русской эмиграции в 20-х годах прошлого века. Общая схема евразийской идеи сводится к исторической преемственности великих континентальных держав - Тюркского каганата, Монгольской и Российской империй, СССР. При такой трактовке Россия выступала в качестве наследницы объединительной миссии предыдущих «сверхдержав» Евразии. На этнографической карте Евразии сегодня ясно обозначено соседство двух мощных этнических массивов – славянского и тюркского. Противники причастности кочевников к цивилизации полагают, что «варвары не способны создать устойчивые, длительные социальные и политические институты». Создание устойчивых, длительных политических институтов доказывается всей историей древних и средневековых государственных образований на территории Казахстана (Западно-Тюркский, Тюргешский, Карлукский и другие и, наконец, Казахское ханство). Казахское ханство в течение столетий, как все государства, существовало в системе постоянного взаимодействия кочевой, оседло-земледельческой и городской культуры, в системе смешанной, а не чисто кочевой цивилизации. Одним из существенных признаков цивилизации является письменность. Великий тюрколог Гумилев пишет, что китайский посол Кан тай, совершивший поездку в Фунан (современная Кампучия) записал: «… у кампучийцев есть книги, они хранят их в хранилищах архивов. Их письменность похожа на письменность хунну. Если у хуннов не было бы письменности, то с чем бы сравнивал китайский посол Кан тай фунанскую письменность?.» Степная цивилизация создала богатейшее искусство звериного стиля, древнейший центр металлургии. Она дала миру систему государственного управления на громадной территории империи. «Кочевая цивилизация дала миру, — с гордостью и восхищением писал Чокан Валиханов, — архитектуру погребальных обрядов, выдающиеся памятники с руническими надписями, богатейший эпос, не уступающий творениям Гомера». Тюркские племена приобщились к великим религиям того времени — буддизму, манихейству, христианству, исламу, широко освоили достижения иных цивилизаций. В условиях кочевого и полукочевого быта была создана новая своеобразная и самобытная культура, занявшая достойное место в мировой культуре того времени. Гумилев – личность планетарного мышления. Своими научными исследованиями и открытиями о кочевниках Великой Степи он внес огромный вклад в мировую сокровищницу человеческой мысли. Как он говорил в одном из интервью: “Лично мне тесные контакты с казахами, татарами, узбеками показали, что дружить с этими народами просто. Надо лишь быть с ними искренними и уважать своеобразие их обычаев. Ведь сами они свой стиль поведения никому не навязывают”. В советской исторической науке, пожалуй, не было ученого более яркого, чем Гумилев. На его фоне меркли фигуры даже таких заслуженных академиков, как Лихачев, Рыбаков или Шахматов, не говоря уж об авторах каких-нибудь заурядных учебников, напичканных цитатами. Льва Гумилева издают до сих пор, и его книги успешно соперничают по популярности с современными бестселлерами на историческую тему. Из этого обстоятельства берет корень вся двойственность отношения к Гумилеву, как в Советском Союзе, так и в современной России. Для одних он шарлатан от науки, а все его учение - сплошной мистицизм и кретинизм, для других тот же самый Гумилев - это единственный настоящий историк за всю историю России. В Казахстане отношение к Льву Николаевичу Гумилеву совершенно иное. Имя ученого присвоено столичному вузу, а евразийские идеи были подхвачены руководством страны. Нурсултан Абишевич Назарбаев, являющийся главным интегратором на постсоветском пространстве, никогда не скрывал своих симпатий к творчеству Гумилева и часто цитировал его в своих книгах и выступлениях. Разумеется, подобное отношение к Гумилеву в Казахстане сложилось не потому, что местная элита лучше российской разобралась во всех нюансах теории пассионарности, разработанной этим ученым. Вся причина кроется в том, что Гумилев заявил о полноценности кочевой истории и культуры, что, естественно, не могло не понравиться потомкам кочевников. К тому же Гумилев никогда не скрывал своего теплого отношения к казахам, как и к другим потомкам кочевых народов Евразии, утверждая, что между представителями российского и степного суперэтносов существует положительная комплиментарность, которой нет, к примеру, в отношениях русских и европейцев или степняков и мусульман. Необходимо отметить, что подобное положение дел пришлось по нраву не всем поклонникам творчества ученого в самой России. Так, например, некий кандидат географических наук Ермолаев в статье «Сумерки на голубом небе: Казахстан и “евразийские легенды», упрекая Л.Гумилева в симпатиях к казахам, пишет: “… С этнологической точки зрения у России вряд ли найдутся разумные основания смотреть на Казахстан каким-либо особым взглядом. Все отличие Казахстана от той же Грузии заключается в иных поводах да большом лукавстве игры с Россией.… Для России любая интеграция с Казахстаном неизбежно выльется в дополнительные затраты российской пассионарности на компенсацию казахской обскурации”. Спорить с процитированным отрывком, как и с ее автором, смысла не имеет в силу очевидной националистической направленности и несоответствия выводам самого Гумилева. Вся мысль статьи сводится к отнюдь не новой в России идее, что все окрестные народы ведут паразитический образ жизни за счет русских. Среди поклонников творчества Гумилева вообще много подобных “ермолаевых”, и во многом в этом виноват сам ученый. Несмотря на то, что Лев Николаевич всегда старался писать “забавным русским слогом”, очень многое в его трудах может быть неоднозначно истолковано. Нельзя отрицать и того обстоятельства, что многие его книги используются как платформа для разжигания межэтнической розни. Наверное, и поэтому так негативно относятся к популярности Гумилева в Казахстане многие из стана мировой исторической науки. Такая действительно бесспорная научная величина, как Анатолий Хазанов, явно намекая на Нурсултана Назарбаева, пишет: “…Удивительно, что Гумилев и евразийство приобрели известную популярность в некоторых центральноазиатских кругах. Возможно, это объясняется политическими соображениями, а отчасти - недостаточным знакомством с проимперскими устремлениями старых и новых евразийцев”. Тем не менее, несмотря на все обстоятельства, в Казахстане к Гумилеву сохраняется почтительное отношение, по крайней мере, как к выдающемуся кочевниковеду. Поскольку такие труды как “Хунну” или “Древние тюрки” просто невозможно обделить вниманием всякому, кто занимается историей Казахстана. Однако, как и следовало ожидать, теория этногенеза, созданная Гумилевым, признания в академических кругах не получила. Между тем при использовании теории Гумилева в исторических исследованиях обнаруживаются подчас удивительные совпадения. Но перед тем как перейти к попытке применить теорию этногенеза для освещения истории Казахстана, пожалуй, следует вкратце освежить в памяти читателя этой статьи идеи Гумилева. Гумилев предполагал, что каждый суперэтнос (европейский, мусульманский, китайский, российский, степной и другие) имеет свой возраст, исчисляемый со времени пассионарного толчка. Пассионарный толчок происходит вследствие солнечной активности один раз в несколько столетий и задевает конкретную часть земного шара. В месте, где случается пассионарный толчок, люди подвергаются мутации, что выражается в повышенной выработке энергии в человеческом организме. Каждый из этих толчков давал начало жизни одному из суперэтносов. Жизнь суперэтноса, по мнению Гумилева, растягивается на 1200-1500 лет и проходит через пять фаз: подъем, перегрев, надлом, инерция и обскурация. После этого наступает гомеостаз, когда этнос находится в равновесии с окружающей средой. По мнению Гумилева, казахи хотя и как народ возникли в 14-15 веках, но как неотъемлемая часть степного суперэтноса ведут свое начало с 12-го века со времени пассионарного толчка, произошедшего на территории Монголии. В данное время казахи и монголы находятся в фазе инерции, когда должен наступить расцвет культуры и искусства. Трудно не согласиться с выводами, касающимися этнического возраста, тем более что история их подтверждает. Поэтому для того, чтобы приложить теорию Гумилева к истории Казахстана, надо допустить, что пассионарный толчок 8-го века, давший начало новой Европе, каким-то образом затронул и казахскую степь. Тем более, что такую бесцеремонность легко позволяют себе люди, считающие себя учениками Гумилева. Современный же казахский этнос является совершенно новой этнической системой - ребенком в сравнении с другими народами, а не зрелым мужчиной, как предполагал Гумилев, и не дряхлым старцем, как думает Ермолаев и присные. Конечно, юный возраст не гарантирует долгой жизни, ведь существование этноса, как и человека, может прерваться в любой момент.